И днем, и ночью темнота все больше сгущалась над островом. Бессмертное море посылала своих воинов-волн в бой со скалами, но они беспощадно разбивались о твердые острые камни, растворяясь в своем создателе. Так яростно и напористо, они не хотели уступать, вздымаясь вновь и вновь, сокрушаясь у порогов скал, разбрызгивая свои останки по тяжелым, будто навеки заснувшим каменным великанам. Ветер тащил за собой тучи, которые медленно ползли по небу, набухая чернотой и влагой, толкаясь будто тысячи кораблей на маленькой речушке. Казалось бы, это могло испугать отчаянных чаек, которые могли бы сейчас укрываться в своих гнездах, окружая защитой свою семью и маленьких птенчиков. Но они безудержно плыли по воздуху, ловя крыльями ветер, будто радуясь этому, они наконец смогли расправить их полностью, стряхнуть свои перья от пыли и грязи и вспорхнуть далеко в небо, борясь со стихией. 
Руны не врали. Темнота принесет с собой смерть. Богиня захочет крови, ссохлась земля по живительной силе, затосковала по густой и теплой водице. Но от чего же гневается Матушка? Отчего поливает горькие слезы на землю? Отчего будоражит морские волны и задувает такие вихри? Ведь совсем недавно солнце искрилось радостью, море покоилась под скалами, лишь тихонечко по-дружески их подталкивая, а ветер шептал, лаская кожу своими прохладными руками. Ручьи наполнялись невиданной рыбой, которая плавала лишь далеко-далеко отсюда приплывая сюда раз в год, а олени будто сами желающие попасть на стол прогуливались по лесу, пощипывали травку и даже не шелохнулись, когда тяжелая нога охотника неосторожно сломала опавший сучок. И лишь натянув тетиву, они вздергивают мохнатые ушки и чуют носом опасность, но не успевают и рвануть копытом, как оказываются лежащими бездыханно на земле. Ведь стрела знает свое дело, особенно в умелых руках. Но теперь же. Зима пахнула, дойдя наконец до сюда, накрыв своим покрывалом маленький островок у кромки земли. Не зря здешний народ считает, что они находятся на самом краю мира, что море когда-нибудь утащит их в пропасть и тогда все погибнут. Так они трактуют свой конец. И именно сегодня, казалось, что это и случится, что сгинет их пристанище, перевалит через края.
Оттого-то и сердце маялось в маленькой убогой хижине, устроенной на высоком холме. Топтались размеренные шаги приминая старые доски, скрипели они отчаянно, выли, но держали ноги хозяйки. В крохотной комнатке уставленной тут и там всяким хламом, с не успокоенной душой ходила девушка. Дикие кошки скреблись о стеночки ее проклятого сердца, царапая и оставляя ноющие раны. Так тяжко было внутри. И как бы прилечь, но ноги неугомонно ступают туда-сюда. Ингрид, чьи глаза были чернее  безлунной ночи, а волосы - белее свежевыпавшего снега, была еще молода, но уже знала, что беды не миновать. Ведь руны не врут. Очаг, еще чуть теплеющий, отдавал все свое тепло маленькой комнатушке, выдыхая из себя всю свою жизненную силу, потрескивая и постепенно угасая. Но подбросить поленьев и раззадорить огонек было некогда. Тяжкие думы витали вокруг. Как же успокоить гнев Матушки? Как же ублажить ее бойкий нрав? Неужто неосторожно оскорбить ее могли? Может убила оленя-посланника? Или выловила рыбы намного больше, чем было послано? А может развела костер на отмеченном Ею месте? И не находилось ответа в душном доме, лишь мягко ступали ноги, и очаг потрескивал догорая, да и надоедливый ворон скребся о стальные прутья. Он ворчал что-то по-свойски, разговаривал на совершенно непонятном Ингрид языке, возмущался, хлопал крыльями. Но не давала тесная клетка развернуть их в полную силу, не проломились крепкие прутья, не поддались его острому клюву. И не понимал ворон, что замолкни, не определил бы он свою судьбу, потому как сейчас затихли шаги и ведьма сверкнула глазами на разговорчивого и подлетев будто ветер понес ее, она выхватила цепкой хваткой ворона и вытащила беспомощного из заключения. А он бы и рад, да только понял, что ждало его. И скинула с себя одеяло девка, в которое куталась до тех пор, да выскочила за порог, прихватив с собой жертвенный нож. Ветер так и нес холод, так и завывал, обжигая теплые щеки, снеся на своем пути всех, кто пожелал пойти против. Даже деревянная хижина, скрипела и боролась, но стояла стойко, словно пустившая корни в землю.
- Смилуйся, Прекрасная! Я дарю тебе эту жертву в знак моей преданности, в знак твоей власти над всем живым! - Высоко она подняла над собой трепыхающегося ворона и резанула его по брюху, так что кровь разбрызгалась на ее лицо, а затем потоками полилась на землю, впитываясь в самые ее глубины. Утих бедняга, отдал свою жизнь на благо всего. Ведьмин взор будто молил ветру - Успокойся, милый, не гневись, обрати свои вихри в другую сторону, отведи беду от дома. Ну, а море! Пусть засыпает пригретая у скалистых ног, пусть отдохнет и наберется сил.
Но ветер не утихал, а посмеиваясь задул сильнее. Черноглазая отчаянно смотрела вдаль, а вдруг солнышко выглянет, покажет свою милость Матушка. И только взглянув на море, поняла она, опоздала. Мать взяла свое. Черные точки виднелись тут и там, и это не к добру. Чей то корабль сломился, кто-то умер, а кто-то может еще и жив. Не дело было вмешиваться в волю Богов. Но не хотела она стоять здесь, рвалось ее сердце к этому недоброму месту. И бросив ворона, она зашла в дом, тут было тепло и пахло цветами, и так не хотелось выходить снова, но пересилив свои желания, девушка оделась потеплее, до моря было недолго идти, но замерзнуть за это время можно, сняла со стены лук и стрелы и вышла. Если и ничего хорошего, то поохотится, ведь за эти дни не было никакой возможности, ленивого лося ли, или неосторожного кролика - все пригодится, чтобы утешить пустой желудок.
Лишь подойдя ближе, можно было разглядеть, как деревянные осколки бьются о камни, а некоторые и застревают в них, не добравшись до берега. Кто же вы, чужеземцы? Как оказались здесь? Почему Мать не раскрыла для вас своих теплых объятий, а лишь разгневалась? Должно быть не с хорошими вестями вы сюда явились.
Лицо замерзало от жгучего ветра, но девушка продолжала идти, не могла остановится, знать бы заранее, что она там увидит. Но казалось, что кроме безжизненных тел и случайных обломков здесь нет ничего. Несколько воинов добрались до берега, но, увы, мертвы, разбиты о скалы, уничтожены в неравном бою. Ингрид подходила то к одному, то к другому, но сердце не билось, грудь не вздымалась, пока не наткнулась на полуживого. Его ослабевшее и израненное тело лежало неподвижно, но сердце билось и дыхание было прерывистым, рваным. Ахнула девушка, оттащила его подальше от жадного моря, так и норовящего забрать в свои недры бедолаг.
Этот остров девушка знала, и знала, что пещеры его бывают опасны и непредсказуемы. Но укрыться от пронизывающего ветра и переждать было нужно, иначе умрет воин, так и не рассказав ей, неугомонной, откуда приплыл, где плавал. Этот великан был в полтора раза ее больше, в два шире, и сердце ее билось гулко, когда руки немели от того, что приходилось тащить его, волочить по земле, стараясь не причинять ему боль больше, чем требовалось. И укрытие нашлось, благо свободное, но такое холодное, что скорее стоило развести костер, пока не замерзли.
- Хорошо молись своим богам, воин.- шепнула Ингрид в тишине пещеры, не надеясь, что чужеземец ее услышит.
Она набрала дров и развела костер, а затем уже в свете огня она рассматривала, кто же такой этот незваный. Грязные волосы спускались до плеча, острый нос и твердые скулы показывали, что часто угрюмым и непоколебимым оставалось его лицо. Казалось он был совсем далеким, а может потому что она других и не видала? Промокшая насквозь одежда снималась так тяжело, прилипала к телу, не говоря уже о кольчуге. Как не привыкла девушка носить дрова по лесу, но тяжел был тот металл. Каждое движение наверное было обжигающим для воина, но ни слова не вырвалось с его уст, даже если он и был в сознании. Рваные порезы украшали его тело, помимо старых шрамов, исполосованных его с ног до головы. Она не могла вылечить все, но попыталась бы в любом случае. Пока во временном ущелье не потеплело, его и так замершее тело было абсолютно оголено. Промокшая одежда теперь же лежала на камнях у костра. Не зря она захватила шерстяной плащ, пригодился он ей. Она закутала его, наблюдая как напряженно даже сейчас его лицо. Будто он борется внутри себя, преодолевая боль и вырываясь из пут смерти.
И теперь только он властен над своей судьбой. Бороться ему или сдаться.

Отредактировано Ingrid (2013-03-13 15:31:46)

Каменистые своды пещеры повидали много всякого. И злобного зверя ютившегося лютой зимой, и случайного человека, а может даже Богиня заглядывала сюда, раздвигая стены солнечными лучами, выжигая любую мерзость селившуюся в ее временном доме. Но давно не видал он столь странных гостей у себя. Изгнанницу и чужестранца. И рад был дух скал приютить у себя невиданных, обогреть их, запретить лютым зверьям даже заглядывать сюда. "Ишь повадились. Видите - гости у меня!"
И благодарила его ведьма, то поглаживая камни, то шершавую поверхность стен. Да и костер то так аккуратно разложила, поленье к поленью. Да все поглядывала на удачливого бойца. Его сон был крепок, но случайный поворот и делалось ему больно, словно тысячи иголок вонзались в плоть. Ингрид не стала ждать пока исцеление придет само собой. В ее тесной хижине находилось много разного. Травы порой могли впитать в себя всю боль и исцелить, стоит только их приложить. Собралась дева да и отправилась обратно. Что толку ждать? Мужа не спасти одним только разглядыванием.
Ветер утих, будто намаявшийся ребенок за день. Поиграв да спатеньки. Вот только игры у него жестоки, да старшего брата своего - море подбадривал, а тот что не разыграется, так сразу кто-нибудь гибнет. Вот и на сей раз, разыгрался так, что погубил ни одно и не двух, а целую команду, да и сокрушил корабль о скалы. На что ты матушка одних-то их оставила? Не уследила, родная? И теперь как провинившийся ребенок - ветер, ласкал лицо, поглаживая его своими большими ладонями, но все еще отдающими холодом. Только тучки все еще хмурились, закрывая то и дело выглядывающее солнышко, не хотели они уходить, уступая место, не напугали еще народ. Ингрид взбиралась по камнях, чуть ли не разбивая ноги, так она торопилась. Холм открывал все свои уголки морю, но скрывал в тени ее маленький домик, густым полесьем укутанный, камнями приваленный. Удачное место, чтобы спрятаться от всего. Ее мать, что вырастила и выкормила ее, была не лучшей девой местного племени. Но красотой отличалась невиданной, оттого и прокликали ее - ведьмой. Да добра была она до невозможности. Не сказала ни слова шаману, ушла - как было велено, забрела в темный лес, и обустроила очаг свой, родной. Роднее, чем был там. Не знала Ингрид жизни другой, кроме как в изгнании. Да ходила в те края, к своим-то, только затем чтобы обменивать шкуры, да туши оленей. И даже теперь ее дичались, не хотели прикасаться, даже разговор завести сумелось то с трудом. Одинока была девушка, и не знала ни добра, ни ласки, даже мать и то покинула ее, прожив всего лишь семь зим после ее рождения.
Добежала ведьма до своего жилища, набрала того чего посчитала нужным, завернула все в тряпку, да понеслась обратно, словно это ее жизнь надо было спасти. А как тут устоять? Далекий, необычный странник, передвигался по морю, да еще и с мечем! Сражал морских чудовищ? Она спросит его, когда великан очнется. Да расскажет он ей все, кем был, что знал, где был. Сметая сосуды с жидкостями и мазями, она поняла, что стоит прихватить еще кое-что. Одеяло. Ведь сколько ночей она может провести там подле него? Неизвестно будут ли не напрасны ее старания. Схватив все это, она ступила за порог и проделала путь назад, тщательно раздумывая, стоит ли всех этих усилий воин? Ведь у него был меч, вдруг очнется он, да и зарубит наивную? Она взглянула на утихомирившееся море и улыбнулась ему, чайка тут же загоготала над ее головой, будто обещая, чтобы не случилось, это повеление Богини.
- Ну как, молодец, ты здесь? Не помер еще?- с хохотком произнесла она, когда снова заглянула в пещеру, не без труда найдя это место. Дышал, смотри ка. Сильный. Ну еще бы! Такой здоровенный, будто его Богиня вырастила на своем молоке. Ингрид присела подле, скинула с него одеяло, самые серьезные раны она промыла в первую очередь, чистой речной водой, что разливалась неподалеку, а затем помазала мазью из сбора трав, настоявшихся и давно не использованных. Пока ведьма обрабатывала каждую царапину на теле, солнце склонилось к горизонту. Темнеть стало, лишь отблески огня озаряли пещеру. Этого света было достаточно, чтобы стан воина стал еще красивее. Она промочила тряпку да и оттерла лицо его от грязи и крови. Подумалось ей, что не зря она его спасла. Он был необычно красив, и точно слепленный. Отвернулась она будто ужаленная, смущенная своими думами. Лучше выпустить пар, да поесть. Вспомнилось ей, что лук и стрелы так и лежали здесь, без хозяйки, дожидаясь когда же их пустят в ход. Но хозяйка не торопилась. Темнелось, и глаза с трудом различали движения, да и в теле усталость не могла помочь в этом деле. Так может кролика хотя бы. Какой-нибудь мохнатый зверь выбежал бы на тропинку и свернул своими трусливыми глазками последний раз. Так и было, только прятался он в своей норке, да не один. До чего же везет! Ингрид безошибочно даже в непроглядной тьме нашла нору. Шебуршались там крольчиха с кролем. Семейную жизнь строили. Но кто бы знал, что так все сложится.
Вернулась она обратно с хорошей добычей. Это не олень и не пузатый вепрь, но хватит на один раз с лихвой. А завтра, как силы наберутся, стрелы познают, что такое настоящая охота! Уже как к себе домой вернулась, только пугалась случайного шуршания, и громких вздохов в уголку, привыкшая лишь к тишине. Сев у огня она принялась сдирать мохнатую шерстку с маленьких зверьков разделывать их, поддевая их острым ножом. Не успела она поставить очищенное мясо на огонь, как воин открыл глаза. Голубые словно океан. На них посмотришь и замерзнешь насмерть. По не доброму они смотрели на деву. Но туманный взгляд вдруг прояснился.
- Знать бы, кто моя спасительница, - послышалось ей. Она думала ей показалось, и в миг забыла свое имя. В горле пересохло, и она так и держала в руке нож, окрашенный в кровь.
- Ингрид, - сказала она так же тихо, все еще замирая на месте. Ей было любопытной, подойти бы посмотреть, насколько глубоки его глаза, или же как отдается в его голосе чужие края. Она бросила взгляд на меч, поблескивающий в свете огня и убедившись, что он достаточно далеко, приблизилась, обогнув костер. Никто бы не сомневался, что этот чужестранец мог переломить ее на двое, если бы только захотел, но так тянулась душа, так требовала знаний.
- А кто ты будешь, воин? И откуда прибыл? - сев на два шага от него подогнув колени, так чтобы соскочить и убежать в случае чего. И недолго думая добавила, - Ты хочешь есть? Я пожарю кролика.
Ей вдруг совсем перехотелось есть, а только слушать, слушать, слушать, как из его уст поются песни, рассказываются чудеса. Ведь знала она, что не кончается мир на этом островке без надежды. Ее волосы были перепачканы в крови, спускались почти до самого живота, обычно она завязала их тугой веревкой, так чтобы они не лезли, не мешали охоте, лишь отдельные пряди выбивались из хвоста. Но сейчас они свободно свисали вниз, ей не нужно было беспокоится о них. О чем так не об этом ей сейчас беспокоится? Может только как накормить его, ведь столько дней он провел на пороге смерти, борясь изо всех сил. А кто его знает, может и там - в море, сколько ему довелось ни есть? И пожалела она, что не сломила оленя, что поленилась и так сглупила. Но ничего, она еще сходит на охоту, обязательно сходит, и накормит до отвала себя и его.

Зима приближалась. Это чувствовалось в воздухе. Она раскрыла свои холодные объятия чтобы облачить остров в белый наряд. За каменными стенами пещеры было абсолютно тихо, даже ветер боялся побеспокоить заснувшие деревья, уже изрядно намаявшиеся за день. И как бы там ни было, ночи еще дышали теплом, последним, предсмертным. Подготавливая землю к неминуемым переменам. Дивно было наблюдать за иноземцем. Слушать приливы волн в его голосе, видеть, как напрягаются его мышцы, как спадает одеяло, открывая взору заживающие порезы. Там непременно останутся шрамы, некоторые и нельзя будет углядеть, другие же видны будут сразу, отметины пережитого. Как дань Богам проливалась его кровь вновь и вновь, дабы откупится, остаться в живых. Но слишком много пришлось заплатить на этот раз, не только своей кровью, но и чужими жизнями.
Девушка охотно бы рассказала ему все, что он захочет и попросит, да только застыла на месте, и язык вдруг стал не подъемно тяжел. Пересохло в горле да и вытаращилась дурочка. Слышала она уже про эти земли от матери когда-то давно. И теперь вспомнилось ей ее гладкое лицо, теплые руки, да улыбка озаряющая добротой. И так хорошо сразу стало на душе лишь от одного воспоминания. Но пора было мысленно возвращаться в пещеру.
- Неужто викинг? - Как она сразу не догадалась! Эта шкура на его плечах, кольчуга, да меч самой лучшей отделки, его сталь не сможет сломаться встретившись с врагом, с его топором или щитом, да даже с камнем. Все отразит этот клинок. И беда тому, кто встанет против его хозяина. Но девушка не боялась. Мало того, что лук ее был рядом, как часть ее тело, да и странник не желал ей зла, как видно было. "Девка ведь, что с нее взять", - так наверное думал.
Его имя звучало так гордо, да и родина его, где он жил. Хотела было расспросить его девушка о жизни там. Почему уехал? Зачем покинул дом? Но нужно было погодить, не стоит торопить события раньше времени, а то небось подумает чего плохого про и так не нарядную девицу. А сказать тут было нечего. Ингрид жила одна, и отражения видела лишь в отблесках глаз животных, да в глади водоемов. Путанные волосы, на лице тут и там виднелась копоть, а из одежды на ней были только льняная рубаха затянутая широким кожаным поясом на талии, да кожаные штаны обмененные на здешнем рынке. Ее сапоги были сшиты из грубой оленьей шкуры, которые она сделала сама. Этой частью ее одежды она хвалилась больше всех. Они были легкие и в холодные дни как этот, да и зимой они согревали ноги. Сейчас в согретой пещере ногам уже становилось через чур жарко, но терпимо.
-Благодарен буду, если накормишь, - после недолгой паузы произнес викинг. Она уже и забыла про кроликов мертвенно лежащих на камнях. Ингрид тут же кивнула и поднялась с коленей. Разделывать кроликов она умела ловко, и уже через пару минут, обложив костер камнями, и достав чугунную сковороду, она кинула кучки мяса обжариваться.
- Я не знаю, как называют наши земли по ту сторону моря, но мы называем их Йирий, что значит жадный. - Ингрид на секунду задумалась, она рассматривала то языки пламени, то шипящие на огне кусочки, то бросала случайный взгляд на воина, убедившись, что он ее слушает, она продолжила. - И вождю она принадлежит. Только силу он свою здесь не имеет, пока шаман не посоветуется с Богами и они не дадут добро на любое его решение. - С гневом и грустью одновременно произнесла она эти слова, упомнив того, кто разрушил ее жизнь. - И он уже очень долго живет на это земле. Сказывают, что он был рожден этим островом и лишь с островом будет погребен. Это наверняка все сказки, но люди верят и охотно подчиняются любому его слову. А зовут его Аки. И имя его забыть я не в силах.
Когда пещеру наполнил запах жаренной крольчатины, здесь стало еще более уютней и безопасней, что ли. Еще пару минут девушка была сосредоточена только на шипящем мясе, все таки готовила она кому-то первый раз. Не считая ее матери, когда то давно, но и то была пятилетняя каша из грязи и червяков. Когда все было готово, ведьма сняла сковороду с огня и принесла ее Эрику, поставив перед ним, она села напротив, как раньше, подогнув колени под себя, только теперь их разделяла всего лишь вытянутая рука.
- Все таки чудо, что ты попал сюда и остался жив. - Молвила она еле слышно. - Я видела как случайные обломки корабля доплывали до берега, может мертвые тела еще, но не разу дышащего существа. Это очень не хорошо. Если шаман узнает, подумает, не к добру это.

Отредактировано Ingrid (2013-03-19 17:58:24)

Видно было как оголодал воин. Далекое море и раны доконали его. Еще этот шторм, стоит только представить, сколько дней он провел на корабле, пытаясь управлять волнами, оседлать их и усмирить, но не выгодно было Матушке, чтобы воины выжили, чтобы покорили себе Ее природу. Гордые и вольные морские дьяволы мчались, возможно, домой, а может, побеждать врагов или открывать новые неизведанные места, но не ожидали попасть в лапы смерти, на такой неприветливый остров, скалящийся им издалека. Его острые скалы, как зубья тянулись вперед, и каждый, кому не повезло оказаться вблизи, разбивался о них, сожранный Йирием и отданный в жертву Матушке. Да, она была жестокой богиней, требуя как женщина - слишком многого, но и отдавая намного больше. Земли, что мы пользуемся, мясо убитых животных, что мы едим, воду что мы пьем - все это Она. И жизнь, что рождается на этом острове и благополучно поддерживается, все благодаря Ей.
И теперь, когда зажаренные кусочки кролика беспощадно поедались викингом, девушка думала, неужели Матушка уготовила для этого могучего воина такую же участь, как и для его побратимов? Быть такого не может! Верно ли девица пошла наперекор и спасла его? "Нет" - решило упрямо она. Не зря же ее потянуло к скалистым берегам, не подвело ее чутье, да и простое любопытство сыграло свою роль. Слишком сильно было желание нарушить привычный мир, окунуться в неизведанное. И вот, что получила. Раненого воина да его мертвых друзей. Ингрид жадно смотрела на него, изучая странные черты лица, не присущие ее роду, почему-то стараясь запомнить любое движение и любой поворот глаз. Что-то было в этом завораживающее, не дающее отвести взгляда.
- Спасибо тебе, за твою доброту, но шаман этот навредит любому, кто покусится на него. Хоть своим сглазом, хоть народом, что за ним горой. Не стоит тебе, в таком то состоянии идти куда-то. Раны, глядишь, и снова изойдутся кровью. - Взгляд ведьмы снова пал на каждую из ран, мысленно просчитывая сколько понадобится дней на полное восстановление. Но поняла уже, что парень не захочет сидеть без дела, все равно работа прахом пройдет. Но этот видно, привык, что хочешь или нет, но придется делать так или иначе. Ингрид смутно понимала понятия воин, не была на войне, не рубила мечем кого попало, не знает, какого это - быть проткнутым стрелой и продолжать сражаться, или хотя бы просто защищаться. Она и охотницей то с трудом себя назвать могла.
- Я советовала бы переждать ночь, да на рассвете пойти и разыскать твоих друзей, тех, кого еще не утащили морские чудовища. Но, не уверена, что смысла моим словам прибавится, не послушаешь. - Ингрид качнула головой, но не продолжила. Надо было ль беспокоится за чужестранца? Ее глаза искрились отражением огня, который то и дело потухал, приходилось его тормошить и подкладывать сухую траву. На стенах пещеры тут и там плясали озорные тени, будто гоблины баловались, откидывая тени, беззвучно посмеивались и растворялись в камне.
На оставшиеся кусочки мяса она даже не взглянула,  взяла одежду викинга, отложив при этом кольчугу, ему она не скоро понадобится,  и положила подле него. А сама подхватила теплое одеяло, укуталась в него и скрылась в тени ночи, отдаляясь от костра. Мир пахнул на нее ночной свежестью, как только она минула затхлость пустой пещеры. Ночной воздух был необычайно чист, и тишина оглушала своей умиротворенностью. Казалось, остров заснул, лишь размеренно вдыхая и выдыхая, колыша волны о скалы, и тревожа приютившихся на ночь птиц, которые спросонья ворчат и громко хлопают крыльями. Девушка вздохнула полной грудью, так что аж грудь защемило, и покрепче запахнулась. Через минуту она скинет его с плеч и широкие шаги приноровившиеся лазать по скалам смогут согреть, если вдруг станет холодно.
Все это плохо кончится, в этом можно было не сомневаться. Просьба Эрика о встрече с вождем ей не понравилась. Он был наивным добряком и твердой руки не имел, под влияние шамана попал, тот всегда крутился подле, нашептывая, искажая реальность. Не каждому было вдомек, что Аки правило взял на себя и взвалил на себя всю деревню. А у вождя то и сынов не было, дочка только, и та еще сопли по лицу размазывает да кудри непослушные приглаживает. Да повезло бы, вышла бы замуж за пригожего парня, стал бы хорошим защитником ей, да дал бы отпор колдуну безродному. И вот, не хорошо было гадать об этом. Был бы викинг с дружиной, никакой бы черт не посмел приблизится. Но он один. А тем более - ведьма приводящая незнакомца в деревню? Быть беде, не иначе. Нож воткнут и не предупредят.

Отредактировано Ingrid (2013-03-26 20:26:31)

- Доброе твое сердце, заботишься не хуже матери. Только к конунгу я попасть должен, а не спровадишь - сам дойду. - Сказал, как отрезал. Ни дать, ни взять. Ингрид нахмурилась, сверкнув глазами, отмолчавшись. Тишина, вдруг, заглушила ее голос. Она скинула с плеч одеяло, оставив его на влажной земле, и юркнула следом, приминая его следы своими. Море казалось черным во тьме, лишь луна оставляла блики на нем, поигрывая волнами, будто лаская их. Она спускалась к берегу не спеша, не стараясь догнать, трава опасливо скользила под ногами, а случайно зарытые в земле камни незаметные в полутьме могли быть трудным препятствием. Хоть и знала дева эти леса и холмы наизусть, была осторожна. Не хватало еще на ровном месте оступится.
- О чем молвить будешь с вождем то? - подходя к занимающемуся делом воину, проговорила девушка. Стоило ль ей вдаваться в подробности? Не суйся, куда тебя не просят и не познаешь беды. Вот только достаточно она повидала в жизни, а настоящих бед не знала и видимо просилось что-то внутри, так и требовало пойти против всех. Даже представляла, как косо будут глядеть эти дурные люди, как клеветать и гневаться. А следующую пургу сопрут на ведьму и поймают ее, да и посадят в клетку. А когда сделают кострище, будет мучатся. А может и викинга за компанию приплетут, мол, накликал. Не дело Богам перечить. Вот и станут жариться. А пурга вдруг прекратится, и поймут - точно, не прогадали. Она усмехнулась сама себе, до чего мысли дурные.
Она оглянулась на большой холм, тот, что прятал ее дом,  там высоко. Надо будет заглянуть туда еще раз, взять побольше стрел, мало ли, кто знает, что там будет. "У меня хотя бы оставалась хижина, моя лачуга. И у него тоже есть дом, но он далеко. И добраться туда, как?" - проскользнула мысль в ее голове. Она не жалела его, вовсе нет. Скорее, в глубине души надеялась, что если будет возможность выбраться с этого проклятого острова, то она непременно ей воспользуется. Если не принимают дома, может примут в гостях. Приютят, примут как свою, как родную.
Ее взгляд окрестил берег, прибрежные скалы и заметил, что все таки кто-то остался на берегу, не отобранный морем. Она побрела к выступающим к морю камням, чтобы забраться на них. Один из воинов, подстегнутый волной забрался меж камней, зацепившись рукой о расщелину. И глаза бы не отвести, чтобы не оскорбить дух, что еще витает здесь, и невозможно смотреть. Бедняга совсем взбух как весенняя почка. Тошнота подкатывала к горлу, но не дело ему здесь болтаться. Не примет его море, и земля отвернется, так и будет меж двух миров метаться. Ингрид, оперлась двумя ногами на твердую поверхность камней, так чтобы и не соскользнуть, и не быть сбитой, если вдруг морской бог решит позабавится и плеснуть ей в ноги воды. То-то она и не спускалась никогда сюда, очень редко, боялась его необъятной ширины и глубины. Она высвободила руку бедолаги из расщелины, и не без труда потянула его на себя. Он был тяжел неимоверно, и не легко поддавался ведьминым рукам. Хоть и разбухло его тело, но лицо его еще сохраняла частицы прежней красоты. Ей вдруг захотелось знать как его зовут. И как зовут всех тех, кого они похоронят, и не смогут похоронить. Она еще услышит их имена, каждого, кого будет называть Эрик, когда настанет час, и эти имена невидимым грузом лягут на его плечи, а может и наоборот, встанут опорой или щитом. Это уж как он сам пожелает.
Ее ноги несколько раз, чуть не соскочили с камней, пока мертвец, наконец, не оказался на более или менее ровной поверхности и подальше от цепких лап моря.
- Эй, сын Алфика! Подойди. - крикнула она, что-то ей подсказывало, что нужно торопится. А мать велела доверять своим инстинктам, никогда не пропадешь.
- Там еще один, помоги мне.
Тот, другой совершенно застрял меж камней. Будто насытившись, море оставило его здесь, чтобы на другой пир было бы чем закусить.  Острые зубья цеплялись за его кожу, будто за ткань и не давали вытащить.  Да был воин покрупнее даже самого Эрика, да постарше, белые пряди уже коснулись его волос. Одной девушке никак не справится, а вот викинг мог. У него руки были намного сильнее и ловчее ее. А ей всегда казалось, что в ловкости она никому не уступала, какими глупыми и далекими теперь казались мысли эти.

-Куда полезла? Надорвешься,
Не успела девка и глазами моргнуть, как викинг уже появился рядом. Он тут же спрыгнул в воду, ловким движением, совсем легким, невесомым, вытащил беднягу, взгромоздив его тело на себе. Ингрид поморщилась, заботясь не о мертвом теле, тревожить мертвых не хорошо, но им было уже все равно, не билось их сердце, не трепетала душа. А беспокоилась она за раны живого. Расползется вновь кожа, хлынет густая кровь да боль колкими иголками забьет, и старания все прочь улетят. Придется вновь латать, поить снадобьем, травами горькими, примет ли. Правильно говорят: спасешь однажды жизнь одного, да будешь вечно повязан с ним. Вот и ей теперь хотелось, чтобы не усердствовал парень, а дал помочь, чем сможет. Да только не просил помощи, да еще и всем своим видом показывал, мол, отстань.
Ведьма не стала перечить, ведь воин думает, что на его совести погибшие, и хочет искупить вину, спровадив их в дальний путь. Ингрид стояла на берегу, поглядывая на метающегося Эрика, дела ему не было до нее. Глаза его были сосредоточены, тело работало. И наверное, к лучшему. Коль не может она силой помочь, взовет к Богине-Матери, чтобы та помогла, если не осерчала совсем на незванцев. Наверняка смилостивится, покажет путь, расчистит небеса для славных воинов. Села девка перед тихо колыхающимся морем, прислушалась к его щебетанию, взмолила к высшим силам, да взглянула на верх. Ночь была ясной, мрачные тени не закрывали сверкающие звезды, луна ярко освещала остров, покрывая его мягким голубым цветом. Оттого и казалось, что успокоилась Матушка, утихомирила своих сыновей, да пребывала в легкой дреме.
- Не потревожу я Твой сон, Великая Мать, - полушепотом молвила ведьма, рука беспрепятственно нащупала деревяшку лежащую подле, сжала она ее тоненькими пальцами да начала выводить на песке узоры, - Не стану боле гневать тебя. Буду виновна - накажешь, али захочешь. Заслужу - наградишь. И вся как есть - отдаюсь тебе. Прикажешь и жизнь отдам. - ее губы трепетали в лунном свете, а голос чуть дрожа набирал силу, руки самовольно двигались, будто вырезая на мокром песке завитушки, острые грани. Руны, что во сне являлись, что выжжены были в голове и каждый раз, обращаясь к Ней, возникали они то на сухих ветках деревьев, то на камнях. Чья-то воля руководила ведьмой, держала ее руку, направляла.
- Отпусти на волю, молодцев! Не вели душам служить тебе вечно, не дай им остаться на этом острове. Отпусти, дай улететь домой, повидать близких, простится.
Не знала она, какому богу были преданы воины. Да не важно это было уже, здесь - Ее царство, и правит она, и судьбы решает. Пусть молятся, кому захотят, только не потерпит, чтобы перечили. И будто в ответ гаркнула не по доброму птица, затрепетала крыльями, да скрылась за вершинами сосен. Хотелось провалится вдруг сквозь землю, отдать свою душу взамен на души храбрецов, да не получится, пока срок не придет. Рука остановилась, безвольно выронила деревяшку, да упала на песок, разбивая вереницу узоров на нем. Опустила взгляд, но не успели закрыться черные глаза, как невидимая рука тяжелым грузом упала на голову, она стала поглаживать грязные растрепанные волосы, пока глаза не взметнулись к горизонту, там, где море сливалось с небом. Там у линии обрыва вспыхнула яркая черта, бросая на черную воду ярко-красные блики. Небо озарилось стремительной стрелой, безжалостно отгоняя тьму, наливаясь силой, чтобы родить день. К вечеру он снова потеряет свои силы, и солнце устав красоваться, будет клонится и вскоре снова скроется за горами, чтобы уступить место луне.
Полностью очнувшись, будто от дремы, Ингрид чуть наклонила голову в бок, услышала тяжелое дыхание воина, даже в десяти шагах она поняла, как не хорошо передвигаются его ноги, тяжко вздымается его грудь. Оперевшись рукой о песок, встала, направляясь к скорбящему и встала позади, чтобы не тревожить. Она таки услышала имена этих незнакомых, таких далеких и не узнанных близко воинов. Не облегчило это ее думы, но стало намного теплей. Их встретят на том берегу близкие. Те, кто так ждали их, начнут обнимать и прижимать к груди, а возможно враги, смерти которых они хотели бы повторять и повторять. Это уже кто как пожелает. Но каждый найдет то, что нужно было, то, что заслужил.
Ингрид никогда не видела смерти человеческой, и как скорбят по ком-то, и хоронят в чести. Но знала точно, что этот момент она никогда не забудет.
Солнце уже полностью выглядывала и плавно парило над морем, отражаясь в нем как жирная змея, извивающая и скользкая, глядишь скоро и высунет из глади свою ядовитую морду. Когда все было сделано, прощание с друзьями было закончено и их души взвились над островом. А может и не взвились? Может они остались рядом со своим предводителем, стоя за крепкой спиной, отгоняя злых духов своими потерянными в морских недрах мечами? Может и так. Только они не будут свободны. Не улетят простится с близкими, покуда вождь их не умрет, или не оставит остров. Вернет их на землю, да сам вернется. "Мне ли почем знать, земной?" - подумалось ведьме, она уже была на полпути к пещере, ей забрать бы лук со стрелами, да теплое одеяло, и домой. Викинг все еще был на берегу, а она пообещала отвести, показать путь в деревню, пришлось ждать. И твердо решила, что пойдет с ним, а надумают люди в спину ему нож воткнуть, так она там будет, и плохо тому, кто посмеет посягнуть, хоть шаг сделать в ее сторону, вгрызется в горло, не пощадит.

Пещера снова охладела без хозяев, очаг медленно поскуливал, треская остылые угли. Ингрид кинула взгляд на лук, нетронуты никем, и подбросила поленьев в тлевший костер. Некоторое время прошло, прежде чем он снова зажегся новым огнем, заиграло пламя снова побросав свои тяжелые тени на каменные глыбы. Растегнув ремень, она кинула его подальше, тело начало изнывать от натуги, а усталость давала знать о себе. Когда она последний раз спала? Стоило прилечь, закрыть изнемогающие очи и слыша отдаленные шептания волн, уснуть. Но не успокоится, пока воина не дождется. И только мелькнула мысль в ее голове, как в пещере показался мощный силуэт. Великану маловата была высота этой берлоги, не то что Ингрид, ее миниатюрное изворотливое тельце проникало в такие маленькие щели, куда обычным людям и неведомо было. Поэтому и шныряла она между скал и камней, собирая травы, которые росли только в таких потаенных местах.
-Спасибо тебе, Хотел бы я отблагодарить тебя, как следует, да нет пока при мне драгоценностей, или чего еще. Скажи, если желаешь чего, так я отплачу, как время придет. - сказал было воин, а Ингрид так нахмурилась, что между бровей показалась складка.
- Не нужны мне твои драгоценности, Эрик сын Алфика. Я и без того богата. Богатства мои не в золоте и драгоценностях. У меня есть все, что мне нужно. Вода, что я пью есть в родниках, еда гуляет по лесу щипая траву, а то и шныряет по норкам. А жить мне есть где, не зачем мне твои благодарности. - Обидны стали ей эти слова. Будто похожа она на какую-нибудь девку ухоженную и ласкающуюся к любому, кто ни взглянет. Не было у нее ни платий, ни украшений. Да и к чему? Кому тут показываться, как не диким зверьям.
Расспрашивал про родню, да только кольнуло неприятно в сердце, смяла болтающуюся на ней рубашку у нижнего края, да уперлась взглядом. Чтобы отмахнуться от неприятных мыслей, стала снова разглядывать викинга. Видела как тяжелые раны снова расползлись, будто сами по себе. Так и сам себя погубить недолго, и никаких войн здесь не нужно, мечи не пригодятся, через несколько дней сляжет от тяжкой болезни.
- Безродная я, можешь так считать если хочешь. - начала было она. Встав с колен, воспользовавшись моментом, пока воин не смотрит на нее, взяла ту же самую мазь, что мазала прежде его раны, да тряпку, что была под рукой и подошла, склонившись над ним. - Отца я не знала, мать не рассказывала, умалчивалась. А она умерла уже слишком давно, чтобы я помнила ее голос или нежность ее рук. Убита клеветой человеческой. - Ингрид уже не смотрела на мужа, ее интересовали его раны, коли не хочет сам себя беречь, так пусть она побережет. Ему еще завтра через пол-острова легкой походкой идти, путь не близкий.
Девушка трудилась, стирая тряпкой ненужную теперь кровь, которая потом впитается в землю на корм Богам, а ему теперь ни к чему она. Как бы скверно не выглядели раны, ей не было противно, она лечила даже себя, бывало и такое, что волки похаживали вокруг дома, нечаянно заблудившись, и тут не требовалось много ума, чтобы под клыки попасть. Она черпала рукой зеленую мазь и размазывала ее по ране, иногда только вокруг, чтобы сильно не причиняло боли.
- До моего рождения была изгнана мать из рода, по каким правдивым причинам - мне не ведомо, но говорят, что колдовала много, пургу на деревню нагоняла. Всяких злых тварей привлекала, да дети там рождались мертвые. Вот и выгнали, приказали жить поотдаль, на другом конце, не то казнят. А я родилась здесь и жила сколько себя помню, в деревню редко ходила, только когда совсем тяжко было. - она прервалась, чтобы вобрать в легкие побольше воздуха, тяжко на душе становилось.  - В одну из лютых зим, когда небо не было видно по несколько недель из-за снега и резких порывов ветра, солнце не показывалось и решил шаман, что, мол, вот она там молится своему богу, колдует, чтобы всех тут извести, отмстить выгнавшим ее. Приказал он крепким молодцам найти ее и притащить силком в деревню. Она не сопротивлялась. Не боялась даже, знала же, что однажды день тот настанет, поэтому с ранних лет учила меня одной жить. И тогда спрятала меня, как поняла, что за ней. Кострище было видно даже здесь.
Мысли вихрем налетели на девку, утаскивая ее в вихрь воспоминаний, стало быть задыхаться начала от жгучей боли, то время по сей день преследует ее роком. И кажется ей, что повторится. И дети, став взрослыми припомнят дни без солнца, бесконечные ночи, и захотят отправить ее к матери. Только прежде, чем схватят ее - взмолят о своих братьях, кого успеет - стрелой пронзит, кому оставит не зарастающий шрам от зубов. Показалось ей, что лишнего взболтнула, вернувшись в пещеру, беспокойно взглянула на Эрика, да поняла - не о чем беспокоится. Тот не ударит ножом в спину.
- Отдохни, тебе стоит набраться сил. Впрочем, как и мне. - проговорила она закрывая неприятную тему.

Тяжелая рука легла на беленькую ручку, остановив Ингрид, взглянули ледяные глаза, в глаза девушки и молвил:
-Вижу я, что старая твоя рана раскрылась, покоя тебе не дает. Знаю я, что предложить тебе, Ингрид. В краю, где был я рожден,  не только злата полно, не только камушков драгоценных. Есть там и кусочек земли свободной, для тебя припасённый. И не посмотрю, что ведьмой зовешься, жить будешь в достатке, за то, что спасла.
Вот те слова, которые она хотела услышать. Улыбка отразилась не столь на лице, сколь на сердце. Она люто ненавидела этот остров, но  так же и любила. Это ее дом, здесь умерла ее мать, ее душа так и осталась не отмщенной, только вот кому мстить? Шаману? Всему народу? Не хватит сил у маленькой ведьмы, задавят. И ей бы надеяться, что она сможет выбраться отсюда и будет уголок в чужой земле, где можно будет ей приткнутся. Эрик подал надежду, дал шанс на искупления ее черной душе. Сгинут страшные путы, как только остров останется позади, а вокруг лишь бесконечное море - пристанище для рыб и морских чудовищ.  Освободится наконец от тяжкого груза.
-Если худо тебе здесь живется, ты подумай. А как боги решат, выбраться мне с этого острова, или нет, скажешь. А теперь, ступай cпать.
"Боги решат.. Они всегда правы, не нам, людям вмешиваться в их божественные дела, пусть сами выбирают нам путь, пусть судьбы решают." - подумалось ей. Лицо викинга не выражало никаких эмоций, будто высечено из камня. Что там творилось у него внутри? Снять бы эту оболочку. Закрасться бы под броню его души, не позволит. Черноглазая вздохнула, ловко высвободив свою руку и привстала. Ноги уже толком не держали тело, двигались туго.
- Богиня тут моя живет, не могу покинуть дом, служить поклялась. - проговорила она, так тихо, как только смогла. Не стоило гневить Матушку. Одна мысль о том, чтобы уехать с проклятого острова уже казалась немыслимой, требующей наказания. Огонь услышит, деревья, что растут у пещеры, покличут, пошепчатся, разбудят, разгневят, и предстать ведьме перед Божьим судом какой есть.
Она расположилась в другой стороне пещеры, разложив там свои вещи. Ей не привыкать засыпать на холодной земле, но сейчас там было небольшой кусочек меха, в который она могла закутаться и впасть в сладкую истому. Она прилегла на мех и тотчас уснула. Тяжесть дней взяла свое и успокаивать себя не нужно было. Да только тяжел тот сон был, тревожен. Закралась смерть и тьма, окутывая ее. Снилась ей сырая земля, и кровь бесконечной рекой проливалась перед ней, лязганье мечей и безумие в глазах кого-то знакомого. Ярость и страх окутывали ее сердце, сжимая до предела. Эти путы ни за что не разорвать. Она повязана, она пропала.
Утро выдалось мрачным. Туман стелился по траве, окутывая его, щекоча, воздух был удушливым, но свежим, охлаждающим, природа была такой умиротворенной, еще до конца не проснувшийся. Ингрид проснулась почти выдирая себя из сна, так он облепил ее маленькое тело. Встав на неокрепшие ноги, она со скоростью рыси выскочила из пещеры и понеслась вперед. Нет ничего лучше, чем ощутить ветер свистящий рядом с ухом, холодный обжигающий воздух и, как просыпающееся тело с каждым движение оживает, наливается силой. Окоченевшие мышцы ног несли девушку по острым камням, об которые она  несколько раз чуть не запнулась. Но с каждым новым широким шагом, движения стали увереннее, быстрее. Деревья вокруг сливались в одно зеленое пятно, трава приминалась под тяжелыми ступнями, случайно потревоженная птица взвилась где-то за спиной, испугавшаяся шума. Ее ноги несли ее к уже изученному месту. Уже было слышно журчание, всплеск воды, видна сквозь деревья голубая полоска света. Это место было ее любимым, здесь она могла позабыть обо всем и наслаждаться прохладной водой. Небольшое озеро расположилось посреди леса, открывающая лишь тем, кто сможет забрести в такую глушь, густая поросль обрамляла его берега, камыши высоко взвивались над водой, пряча там своих обитателей. Ингрид не останавливая бега, чуть замедлив шаг, стала скидывать с себя рубаху, освобождаться от сапог и штанов, и наконец полностью обнаженная кинулась в воду. Прозрачная гладь приняла девицу в свое чрево с шумом расплескавшись, оставляя круги разбегаться по поверхности. Она плыла под водой, так глубоко, пока воздух не кончался в легких, а затем молнией взмыла вверх, на поверхность, чтобы вздохнуть. Она плавай долго, пока зубы не начали стучать друг о друга, а руки не уставали от плавания, ноги немели. Летом здесь можно было хоть весь день прокупаться, но сейчас озеро охладело, снег уже не раз выпадал за последние дни и морозные ночи заставляли покрываться воду коркой льда у самых берегов. Когда белая пелена накроет лес и будет такой холод, что люди будут замерзать оставшись без очага ночью, то озеро превратится в твердый лед.
Выбираться из воды было труднее, отяжелевшее тело под водой казалось таким невесомым, теперь давило всем грузом. Вода потоками стекала с ее тела, а утренний воздух так морозил хожу, что она неминуемо покрылась гусиной кожей. Девушка поежилась, полностью выйдя из воды, схватилась за мокрые волосы и выжала из них всю влагу. Тяжелая копна тут же ослабела, вылив всю воду. Ингрид еще немного постояла, обсыхая, не переставая двигаться, чтобы совсем не замерзнуть. Затем оделась и уже медленным шагом возвратилась обратным путем. Не думалось ей, как вернется в ненавистную деревню, как увидит те же лица, осуждающие, некоторые боящиеся, но все они при любой возможности разожгут ей костер и кинут полыхать, только бы шаман велел. Вот после этого дня так и будет, чего еще ждать то. Но девушка все же надеялась на лучшее.
"А защитит меня Матушка, и в огне не сгорю, и пронзенная стрелой не умру" - вдохновилась она, и прошмыгнула в пещеру, не дело задерживаться, долог путь и к полудню прибыть бы хоть.

Отредактировано Ingrid (2013-03-31 14:34:59)

Ее бодрило восходящее солнце. Ее тело полностью проснулось, и было готово к дальнему пути. Природа благоволила, свежий воздух не разогревал тело, как летом, и идти можно было до самого заката, не останавливаясь. Ей это было по нраву. Она любила бродить по лесам, и знала местность, как никто не знал ее. Знала, где можно было укрыться от дождя, спрятаться от голодных волков безлунной ночью. Деревья были ее друзьями, а камни защитниками. Ей хватало всего, по сей день, пока море не принесло чужестранца. И переменилось все в ее мире. Захотелось большего. Душа рвалась, металась в поисках нового, неизведанного. Уже скучными казались дорожки поросшие мхом, любимые места сбора грибов и ягод. Ринулась бы она за море, увидала бы новые края, может быть и отдала бы свое черное сердце человеку, подобному этому воину. А может и ему вовсе..
-Куда это ты запропастилась, дева? - столкнувшись с ним в пещере, услышала его голос. И не было сил ответить грубо, что, мол, не твое это дело, не свой ты здесь. Увидела она его, умытого водой, и стал он прекрасней, чем был. Она могла его рассмотреть сейчас, так как хотелось. И казалось, что не было могучего воина такого на свете, глаза искрились голубизной, а губы, полоской искривились в улыбке. Твердый как скала торс, оголился перед ней, обнажая раны, почти затянувшиеся. Она наблюдала их раньше, но сейчас было по-иному. Не думала она раньше о мужчинах, не до того было. А тут взвыло в ней, поднялось из глубин что-то женское. Непонятны были ей эти чувства, будто сама не своя.
- Разминалась перед дорогой, да искупалась в озере подальше отсюда. - сказала она все как было, да ответила на его улыбку своей смущенной. Не привыкла она говорить, с трудом подбирала слова. Обрекшие ее на одиночество позаботились об этом. С кем ей было говорить то? С черноглазым вороном, которого она изловила в качестве жертвы нарекла? Да только он отвечал по-своему, совсем недовольно и обидно, будто ругался, не понимая какая честь ему выпала. Он до сих пор мертвой тушей лежал возле ее хижины, кормящий Землю, обагривая ее своей кровью. Может уже поглотила его Матушка, приняла маленькое подношение, а может утащили дикие звери, почуяв кровавую жижу.
Она хотела собраться, да позабыла, засмотрелась на воина, как тот надевает рубаху, набрасывает кольчугу, вынимает из ножен родной меч. Увидела она отражение в том мече, да позабыла обо всем. Отражение дальних берегов, приветливых лиц, улыбку их устах. Знала ли она когда-нибудь добра человеческого? Это вряд ли. Но надеялась познать его в жизни.
- Хорош твой меч, выкован умелыми руками, - "..и достойный владельца" - закончила она про себя и замолкла. Опомнилась, что присела напротив и наблюдает. О, как наверное это смотрится! Глупая девка! Подхватила она свою меховушку, в которую куталась, зацепила на поясе упругий пояс, да не забыла про лук. Он то ей достался от матери. А может от отца? Может она хранила его, как память о его руках, твердо сжимающих оружие? Он был крепок, из твердого дерева, тетива натянута так туго, что не каждая рука посмеет натянуть ее, да и не сможет наверное. А стрелы, увы, они были сделаны самой девушкой, вырезаны и скреплены. Не такие жесткие, чтобы пронзать кольчугу, сломятся, как только встретятся с ней. Но в тело животного входили без препятствий. Всегда помогали накормить и защитить, если надо, девицу. Перекину через плече лук и подхватив кожаную сумку со всем ей необходимым, она не доискалась только ножа. Наверняка он остался на берегу. Викинг не позаботился о том, чтобы возвратить его владельцу. А ну и пусть! Новый купит, сделает, найдет. Да все, что угодно. В деревне всякого полно, особенно, когда открываются ярмарки, а люди наряжаются в славные костюмы и идут веселится. Вот тогда каждая годная девка очаровывает молодого парня, и хмельные от пьянящего звездного вечера идут нежатся на озеро. А на следующий день, глядишь и посватаются. Только Ингрид до этого дела не было. У нее другие заботы. Да и кто примет ее - изгнанницу?
- По пути заглянем в мою хижину, может найду, что продать или в дар принести, а то вдруг прогневаются, вышвырнут тут же за порог.
Она пожала плечами и разбила ногой остатки не догоревших поленьев, смела ногой пепел. Не плохо было бы отблагодарить временный дом. Да только не было под рукой ничего съестного, чтобы духам оставить, которые не тревожили живых.
- Вернусь к тебе, да отблагодарю как следует, за приветливость и уют, - обратилась она к сводам пещеры, поглаживая шершавые камни стен. Это было обещанием, и она знала, что только смерь разорвет его. Она вышла с легкой душей на воздух, да набрала полную грудь. Кажется, теперь в своем путешествии она будет не одна. И привычный до боли остров взглянется ей совсем с другой стороны.

Пузатый холм расстилался перед ними как на ладони, поросший елями и соснами, высоко возвышавшимися над землей. Ингрид привычно поправила коричневый ремешок от сумки на плече, и незаметным движением прошлась по тетиве средним и указательным пальцами, уверяясь что лук при ней. Встряхнув белыми волосами она ступала уверенно и быстро по траве, и острым камням будто вырывающимся из земли. Им придется обогнуть целый остров, чтобы добраться до деревни, прямиком не пройдешь, высокие горы возвышались по середине острова, а меж ними обитали злые духи. Если и идти, то только с верной целью - умереть. Девушка была слишком суеверна, чтобы выбрать этот путь, хотя и была уверена, что Богиня ее защитит, но боязно было подвергать свою жизнь опасности. Поэтому и выбрала она другой пусть, по которому последует, после того, как домой забредет. Холм высился недалеко, практически сливаясь, перетекая в отвесную скалу, могуче возвышающаяся возле него, будто старшая сестра.
-Хижина твоя не далеко, так ведь? Ведьмы любят у самого края селиться, - заметил Эрик. Девка зло поглядела на него, сверкнув черными очами. Надоело, что ведьмой ее все кличут. Иногда это помогало, спасало от нежелательных встреч, но когда это пожизненный приговор, то трудно становится дышать только от одного этого слова.
- А ты что ль посвящен в дела ведьм? Коль знаешь где и как они селятся? - Она вздернула подбородок, будто намеренно готова была спорить, но потом нахмурилась и опустила глаза. Зачем раньше времени против себя настраивать молодца? Гнев на него не к добру приведет. А может просто посмеется наивности девчонки да и забудет.
Шла она по прямой, будто протоптанной дорожке, огибая лишь случайное дерево, встретившееся ей на пути. Сейчас они были редки, и за сто шагов можно было разглядеть, как запоздалая ягода выглядывает из-под листочков. Но чем дальше в чащу уходили путники, тем сильнее сгущался лес. Будто сама природа ограждала ведьмину хижину от не званных гостей. Сосны тут и там вставали бок о бок, как стражники, да в ширину были, что не объять руками. Тишина стояла оглушающая, лишь треск сухих веток под ногами ведьмы хрустели, как оскорбленные, и птицы кликали. Да где-то вдалеке журчал ручей, безудержно бегущий, спускающийся с гор.
Все темнее становилось под сводами ветвей высоких и казалось, что тучи опять набежали, не проникал сюда солнечный свет, не тревожил нижний мир, стелющийся у самых ног. Девушка не останавливалось, путь к дому не может быть тяжел, даже если ты устал или голоден, даже если дома никто не ждет. Вело ее тепло и уют того места, мрачного для всех и родного для ее одной. Тепло очага, запах полыни и трав, варева, которое возбуждало аппетит, да родные стены, защищающие от непогоды. Ступала ее нога твердо, и за спину было не страшно, как раньше, шел за ней викинг, величественный воин, так внезапно подаренный ей судьбой. Без колебаний она нашла дорогу, видна была приминающаяся трава у самого края леса, там тропа была начисто протоптана. Деревья расступились завидев их, развели свои ветви перед ними, и раскрылась перед ними поляна. Зеленая трава расстилалась перед домом, постепенно выцветая, но не теряя своего прежнего свежего будоражащего запаха. Затхлый дом представился перед ними. Дубовые стены почернели от времени, крыша накренилась, и казалось, будто дом врастает в землю с одной стороны, а с другой тянется к небу. Тяжелые ставни окон были закрыты, как и деревянная дверь. Она была из другого дерева, поэтому и выделялась своей краснотой, казалось, будто ее обливали кровью, а по бокам были вырезаны священные руны, отпугивающие желающих посмотреть, как живет ведьма.
Ингрид улыбнулась, завидев его и ускорила шаг. Дом есть дом, и никуда от этого не деться. Она подошла к крыльцу и взглянула на ворона, так и лежавшего во дворе.  Мокрая земля наполовину поглотила его, спрятав половину левого крыла и краешек клюва. Кровавое пятно осталось вокруг, и внутренности уже растащили другие вороны. Странные все таки птицы. Видят выгоду только для себя, не жалуют других, и всегда голодны. Стервятники, одним словом.
- Я сейчас, - воскликнула ведьма, неуверенная, что викинг захочет последовать за ней в логово, хоть она и не представляла никакой опасности для него раньше, может он тоже окажется суеверным, возьмет да и проникнется россказням местного племени. Предаст, зарубит, коль выгода состряпается для его.
Она отворила со скрипом дверь и ступила на неровный пол. Изнутри сразу же пахнула теплом и привычным запахом трав и наваров. Писклявые половицы тут же завопили, а девушка будто и не замечала этого, скинула с себя поклажу, небрежно бросив ее в угол, а лук аккуратно положила на кровать. Тесная комнатка вмещала в себя почти все, хотя развернутся в ней было можно с трудом. Низкая кровать, устланная шкурой была справа от входа, располагалась прямо рядом с окном, что позволяло ей лечь и беззаботно пялится в ночное небо, если не спалось. Прямо перед ней стояли тяжелые тумбы без дверцев с посудой и склянками, некоторые пустовали, а другие были наполнены то жидкостями из болот, то озерной чистой водой, а некоторые были смеси, которые она приберегала особенно, для лечения или же отравы. Даже прялка стояла в углу, оставленная от матери, только что с нее взять, девушка к ней даже не прикасалась, покрылась она слоем пыли и грязи.
Она зашуршала по комодам, вытаскивая из них ворох тканей и одежд, рылась внутри. И наконец, достала со дна шкатулку, покрытую золотом, щелкнула замочком, отворила крышечку, да взглянула загоревшимся взглядом. Перекатывались с бока на бок жемчужины величиной с горошину, да украшения всякие, переливающиеся на свету. Эти безделушки она находила на берегу моря, некоторые выбирала, показавшиеся ей интересными, некоторые оставляла валятся. Для нее они ничего не значили, но для жителей деревни казались чем-то существенным. Глупцы. Неужели в этом состоит жизнь? В блестящих украшениях? Ингрид думала иначе, но захлопнув шкатулку втащила ее в сумку. Вдруг они покажутся достаточной платой, чтобы не выкинуть ее опять? И еще кое-что не забыть прихватить. Посох. Простая деревяшка по сути, с красиво вырезанными рисунками, которые Ингрид по ночам, когда спать было тошно начинала в полудреме выжигать, буквально выжигать, накаляя до красна ее жертвенный кинжал. И может он принесет счастья и добру тому слепцу на рынке, который увел ее от смеющихся лиц, тогда подкатывающая к горлу дурнота сменилась безмерной благодарностью, а старик лишь улыбнулся да и пошел прочь. Она привыкла платить за добро добром и теперь нужно было отдать ему долг.
Когда все было готово, она мысленно попрощалась с родным домом, ведь вернется она или нет, знает только Судьба.

Отредактировано Ingrid (2013-04-01 22:35:01)

Нагромоздив на себя сумку, перекинув лук через плече, да взяв в руку посох, она наконец вышла из дома. Солнце улыбалось ей с порога, и чувство голода сосущее внутри ничуть ее не смущало. Она может отведать в местной таверне вкусной зажаристой курицы, или пройтись по рынку и купить резные стрелы у умелых мастеров своего дела. Не одна она прожила на этом проклятом острове столько лет. Каждый из них родился здесь и вырос. И каждый познал толику горя и пролил кровь, не свою, так чужую, ту, что потребует земля. Девушка ступила с порога и показалось ей, что Матушка улыбалась. Довольна она была и весела сегодня днем.Все же Ингрид не могла понять чем. За то, что выходила странница? Или напилась она сполна жизненных сил мертвецов? А может просто дала передышку путникам, дала пройти спокойна по дороге в деревню. Может даже очистит она им путь через болото, не даст погрязнуть в его гнилых водах. И деревья расступятся при виде ведьмы и воина.
Девушка взглянула на голубые глаза Эрика и почему-то улыбнулась. Бодро кивнув, она зашагала вперед. Девушка знала эти леса, как никто другой, и не сказала бы, что таят они опасности больше, чем надо. Хоть и местные боятся ходить далеко от деревни, боятся встретить лютых волков, которые регулярно поедают у них скот. А вот нечего жить в царстве зверей. Вообще не понятно, кто первый приплыл на этот остров? Кто открыл его и построил себе дом? Кто вторгся в царствие Богине. Вот она и гневается постоянно, что не должно быть здесь людского рода. Кто-то из смелых построил себе свой корабль и отправился подальше отсюда. Никто не знает живы ли они, нашли ли свое счастье в далеких землях. А может пожрал их морское чудище, или натолкнулись они на скалы неприветливой земли. Вернуться они не вернулись. А в остальном все устраивало здешних. Столы всегда трещали от жирных кабанов и молодых оленей, каждый год земля давала богатый урожай, да и не тревожили эти земли злые враги, но и торговцем не было, которые могли бы привезти много всякой утвари, хороших сгодных инструментов, да и дивно было бы поглядеть, что там делается за морем. Остров стоял уединенно, и оттого и пошли легенды, будто родился он на краю мира, и единственный в своем роде, и плавает по морю, будто корабль какой-то рассекая волны, натыкаясь на штормы, и сменяется день на ночь, если вдруг остров пойдет на запад, а захочет вернутся, то солнце вновь озаряется на небе.
Они шли по направлению к солнцу, отчего оно постоянно слепило в лицо, даже пышные кроны деревьев не могли погасить это пламя, рвущееся на землю. Странно было ощущать преддверие зимы, когда погода разгулялась, но девушка никогда не забывала об этом, ее тело всегда помнило лютые морозы.
Уверенным шагом она ступала по давно изученной дороге, она могла не думать ни о чем, или вовсе замечтаться, но ноги бы точно привели ее к цели, и именно сейчас она забрела чащу, коими полон был весь остров, и отгибая ветки упругим посохом. Ее ноги помнили каждую травинку, каждый камешек, что больно врезался в ступню. И даже идя с определенной целью она замечала, как случайная ветка обломилась, или листва опала, значит, зверь какой прошел, решил полакомится поздними ягодками.
- Хоть это и дело не мое, но все же, что ты планируешь вызнать у вождя? - не унималась черноглазая, этот вопрос ее волновал. Она поглядывала на викинга с интересом и недоверием, хоть и знала, что он в долгу перед ней и не посмеет пойти против, сам себе во вред. Да и шаман пугал ее, что он может нашептать правителю, скажет, что чужеземец зло, предсказанное богами, и кару пошлют нам с небес. Все эти мысли девушка конечно же оставила при себе, но взгляд отвела, выдавать не хотела тревогу.
Еще немного и они вышли на горную тропу. А там совсем недалеко оставалось до поселения. Деревья здесь были реже, но ветки трещали от листьев, наливались зеленой и тяжестью, они свисали вниз, чуть ли не до самой земли, оттого и опасней было. Разбойники чаще всего подстерегали здесь свою добычу. Но Ингрид всегда удавалось отбиться от них, или почуяв беду - избежать ее. Все же смерть не нравилась ей, она липкими от крови руками пачкало ее сердце и заполняло ее тьмой. Не смотря на тяжелые шаги путников тишина стояла здесь невероятная, и Ингрид не сразу поняла, что с ней происходит. Все внутри начало ворочится, а сердце бешено колотиться. Она оглянулась по сторонам, а стрела, метящаяся ей в голову, со свистом проскользнула мимо ее уха, чуть зацепив кожу. Девушка тут же зашипела, скорее не от боли, а от ярости, и присела, схватив воина стоящего рядом за ножны.
- Стражи! - выкрикнула она, дабы оповестить Эрика, и рассекретить скрывающихся стрелков. Посох тут же оказался на земле, аккуратно уложенный. А лук привычным жестом оказался в руке, стрела встала на рукоять, тетива натянулась как струна, и острые глаза наметили цель. Не смотря на быстроту действий, девушка все же казнила себе за медлительность. Лучник был всего один, и то не самый удачный, еще двое стояли с другой стороны тропы, видимо выжидая сигнала. Девушка не стала мешкать и отпустила тетиву, стрела дернулась и в момент достигла цели.

Стоило ль мешкать охотнице! Великая, называется, ведьма! Не могла предугадать, что же предначертала ей Матушка, какую передрягу устроила. А может это и не она вовсе. А те треклятые боги, которым шаман поклоняется. Стряхнула девушка в миг неуместные думы с плеч и понеслась к тому, кому стрела предназначалась. Тот навзничь упал, облокотился на дерево, пытался встать, да не получалось, обмякшие ноги не слушались, глаза закрывались. Кровь выходила через рот. Ингрид на миг улыбнулась, резко вытащила стрелу и не медля всадила ее в самое сердце стражника. Не крика не сорвалась с губ молодца, лишь предсмертных хрип, и то такой тихий, что только деревья впитали его и навеки запомнили умершую душу. Будет она плутать здесь до скончания веков, пока остров не сгинет.
Не сильно она волновалась за викинга. Тот знает как отбиться от врагов. Лязганье стали раздавались в тишине, острые мечи рассекали воздух. Обратно поспела она лишь тогда, когда оставшийся в живых страж бросился бежать. Ярость вскипела в крови девушки, стрела снова оказалась на тетиве, натянулась так, что хрупкая ручка задрожала. Но не смогла прицелится, слишком густа листва на деревьях, слишком часто они растут. Огонь разлился в теле, скручивая все жилы, от обиды она кинула ненужный лук со стрелой подальше.
- Зачем отпустил?! - выкрикнула она в воздух, обращаясь будто не к Эрику, а к Богам. - Не заслужил жизни этот выродок! Узнает шаман раньше времени о нашем приходе, выстроит ряд вооруженных воинов. Трусы всегда так делают.
Пыл ее быстро прошел, но нутро все болело от пережитого. Небольшая ранка на ухе совсем ее не беспокоила, лишь волосы путались от высохшей крови, предавая ее белым волосам розовый оттенок. Если повезет, они доберутся раньше, чем Аки предпримет что-нибудь. Он не посмеет ничего сделать без решения вождя, а вождь любит  обдумывать свои или нашептанные ему решения.
- Пойдем, если поторопимся, успеем придти без лишнего шума. Если ты хочешь появится красиво, то я не привыкла к пышным приемам. - прошипела девушка, подбирая лук и брошенную стрелу. Хорошие стрелы нельзя терять, некоторые из них много жизней отобрали и хранят свою историю, плохую или хорошую.
Ветер зашевелил листву, будто деревья начали перешептываться между собой. Ингрид немного помедля развернулась к убитому рассеченному надвое и присела возле него. Душа, как и тело принадлежали только одной Богини. Они навечно будут слугами или защитниками. Это уже как Она решит. Ведьма набрала в ладонь горстку земли  и размазала ее по лицу убитого, будто омыла водой. Ее ресницы дрогнули и на миг дыхание задержалось. Девушка отдавала жертву земле, чтобы та полностью поглотила его бренное тело.
Закончив с одним, она проделала то же самое с другим. И была уверена, что сделает и с третьим, как только тот снова окажется на ее пути. Она сама не понимала, что чернотой и злобой заполнено было ее сердце, и освободится от этого было возможно лишь только пролив кровь. Пролив реки крови. Она жаждала этого всю свою сознательную жизнь, и теперь это показалось ей возможным, лишь потому что она убила человека, смогла убить, без особых усилий.
Дорога шла извилистая, и все больше стала различима, протоптана. Лес остался позади, а справа расстилалось река, совсем близко. Ингрид даже не взглянула на нее, она знала, что в ней полно рыбы и чиста она, словно хрусталь. Деревня стояла у самого подножия гор, тех, что называют черными. Потому, что даже зимой верхушка, не по привычному становилась черной, а не белой, как следовало. Хижины были натыканы тут и там, с беспорядочном хаосе. При приближении, можно было рассмотреть хлипкие ворота и стражников по обоим его сторонам, дальше рынок, и в самой серединке, хижина, богаче и больше других, там выстроился дом вождя. Люди шныряли по своим делам, больше народу было на рынке. Солнце светило ярко, грело своим теплом, поэтому все были готовы размять свои косточки, сходить на рынок, поторговаться, может даже покричать. Мелкие девчушки плели косы своим мамам тихо посмеиваясь, когда мамаши одергивали волосы, когда становилось совсем больно.
Ингрид насупилась. Ей никогда не познать радость таких дней, никогда ее не примут за свою, не пригласят в свой дом, не угостят вкусным пирогом. Она тихо вздохнула и повернулась к Эрику.
- Дальше ты пойдешь один, я не смогу тебя сопровождать. Завидев меня, шаман тут же выкинет что-нибудь из ряда вон выходящее. И меня в итоге посадят в клетку. - Она ли боялась шамана и он ее, трудно было сказать теперь, но завидев друг друга они начинают вести себя как дикие звери дерущиеся за добычу. Девушка планировала отыскать старца, однажды услужившего ей и преподнести резной посох, может сходится, а может нет, но отблагодарит она его от всей души. А потом зайдет в таверну и там уже дождется викинга с вестями.